Два года в рабстве.

После ареста всех выживших членов моей команды выстроили перед капитанов атаковавшего нас судна. Как выяснилось позже. Он промышлял тем, что некоторых из отловленных пиратов он продавал в рабство, что приносило ему не плохой доход. Вот и в тот раз, он осмотрела всех нас и… Я показалась ему подходящим товаром.
И вот, в возрасте 21 года я оказалась на плантациях…  Первым делом меня и еще нескольких членов моей команды отвели в какой-то сарай, где было затоплено нечто похожее на кузнечную домну, из которой торчало 2 кочерге. Как мы на собственной шкуре выяснили чуть позднее, это были клейма. Меня, как даму (забавно…), решено было заклеймить первой… Я сопротивлялась и выхватив у одного из охранников пистолет застрелила одного из «палачей». За что тут де была привязана к столбу и получила первую в своей жизни порцию из 50-ти ударов плети. Простояв у этого столба около суток, я снова была доставлена в тот же сарай… на этот раз мне просто сорвали правый рукав с уже и без того истерзанной рубахи, и один из «палачей» завалив меня на деревянный стол и вытянув оголенную руку, прижал меня своим телом. При этом эти твари то и дело ржали и издевались, что мол сейчас подпортят мою красоту…
Один из них, его кажется звали Сэм, достал из домны кочергу и с наглой улыбкой направился ко мне. Тем временем второй, который прижимал меня к столу, развернул мою руку ладонью вниз и прижал её к столу. В следующее мгновение раскаленное до красна железо впоялось мне в кожу, чуть повыше запястья. Такой боли я никогда в своей жизни не испытывала, и надеюсь что не испытаю больше никогда.
Но это было еще не все… выжжа мне отметину в форме «Р», что означало «пират» Сэм снова направился в домне и достал оттуда еще одну кочергу, на этот раз это был вензель владельца плантаций Лютера Сноббори: переплетенные буквы «L» и «S» заключенные в круг.
Когда моя кожа зашипела под натиском раскаленного металла во второй раз, я потеряла сознание…
Очнулась я спустя несколько часов, в какой то маленькой темной комнате… Ожоги на руке были бережно перевязаны, а рубцы на спине обработаны какой-то мазью… как я выяснила позже, после экзекуции меня передали в руки рабов дабы те привели меня в чувства…
На следующее утро рука неимоверно болела… Меня определили в особняк прислугой… как мне сказали, что этим я легко отделалась. Работа в особняке рай по сравнению с самими плантациями…
Так потекли дни, недели, месяцы…
Слова о том, что служба в особняке это рай, оказались сильно преувеличены. Мало того, что за малейшую провинность строго и несчадно наказывали плетями, не давали есть по несколько дней, ой да как они только не измывались… Так еже и хозяин, Лютер Сноббери, любил позабавиться со служанками… причем сопротивляться было бесполезно, за отказ 50 ударов плетью и 4 дня без еды… Хотя я сразу на сдалась… у столба дня бичевания, за отказ от постели в хозяином, я стояла раз десять… но потом, в один прекрасный момент, меня просто затащись к нему в спальню и… Что было дальше рассказывать не надо… После этого я была в его покоях еще раз двадцать… И каждый раз уползала оттуда в синяках и ссадинах…
Так прошли два года… Все члены моей когда-то бравой команды уже погибли от рук надсмотрщиков. В живых остался только Джеф, которого как и меня определили на службу в дом. Мы решила бежать… План был такой: на дняж должен был состояться большой праздник, тогда мы и собрались бежать. У Джефа был самодельный нож, которым он должен был снять охрану на выходе из плантаций, и так как все в это время все будут праздновать, то удрать не составило бы особого труда. Но в самый ответственный момент, когда мы уже были на выходе из этого проклятого места, что-то пошло не так… Короче говоря, удрать удалось только мне, Джефа же поймали, и как я слышала потом убили…
Я же спряталась на одном из стоявших на причале судов и переправилась на нем, хмм... даже уже не помню, как назывался этот порт. Какой то маленький перекладной городишка. А оттуда уже на Тортугу…
Но воспоминания о проведенных в рабстве, мучительных двух годах, преследуют меня по сей день. Тем более, что отметины на правой руке и рубцы на спине всегда со мной.
Всем, кто меня когда либо расспрашивал о том, как мне жилось в рабстве, я рассказываю очень мало, без подробностей и не упоминаю о оставленных там мне на память шрамах.
Я вообще предпочитаю молчать о своих боевых, и прочих отметинах. Исключение составляют только те моменты, когда мне нужно разубедить очередную дурочку в том, что пиратство это романтика, и веселая, простая жизнь!..