- Sea - Ответил мальчишка, да, он был ирландцем... но тут судно качнуло и Элан полетел на пол палубы, очень не приятно, учитывая то, что его спину недавно "поцеловала дочка канонира". С помощью Джона мальчишка поднялся на ноги и выгибаясь, попытался растереть края раны, чтобы хоть как-то унять боль, но - тщетно, - mallachta. - Вырвалось у него. Однако, через секунду до него дошли еще одни слова Джона.
- Э? - но повернулся и поморщившись глянул на Джона - Alan...

(оос: вся прямая речь далее будет произноситься на гэльском, просто, честно, влом все через текстовик писать, со всеми загагулинами.)))
Мальчишка посмотрел на Джона.. Выбраться, он хочет, но куда? Куда он такой денется? Мальчик аккуратно и легонько сжал ладонь Джона и проговорил.
- Тебе сейчас некуда уходить отсюда. Кругом море. Да и на суше тоже... Тебе надо хотя бы вернуть память.. иначе сложно будет... а зрение вернется, ты не переживай... точно вернется. Само или тебе его ТиаДальма вернет - мальчик улыбнулся, но зная, что Джон не увидит, выразил улыбку легким пожатием руки. - я помогу тебе, но не сию секунду. Ты сам должен это понять

Нет.. - Мальчишка улыбнулся - эти паруса белые... корабль на черных парусах в этих водах только один - Черная Жемчужина - Ответил мальчишка, хотя в душе очень удивился... Если он заговорил о черных парусах, значит.... скорее всего он бывал на Жемчужине, свойственно, он должен что-то еще вспомнить. Мальчик задумался.... - Скажи...что тебе приходит на ум при.... при слове "зараза" - само слово он произнес отцовским голосом.. да, несколько лет тренировок и у него начало это прекрасно получаться. - есть что-нибудь?

Элан улыбнулся во все 32 зуба (ну, или меньше).  Он помнил! Он был на ЧЖ! Значит можно было ... тут его осенило, конечно, он был борцом за трезвость, однако совесть его кусала, за ту ночь, перед отплытием... Парнишка еще с Жемчужины знал, куда на палубе матросы ныкают ром. Парнишка сделал несколько шагов, придерживаясь за трос и выудил из свалки канатов бутылку, которую протянул Джону.
- Знаю, на голодный желудок не пьют и все дела, язва будет... Но ты, как я вижу, крепкий. - с этими словами он всунул бутылку рома в руки Джону. - а вот куда мы плывем, я не знаю... Мне, честно говоря, не говорили, да мне и разницы нет - он улыбнулся.

(пы.сы. все это произнесено на гэльтском, народ, если вы этого языка не знаете, не говорите, что вы все поняли. А знать его могут только коренные ирландцы. Да, именно ирландцы, а не переселенцы ирландо-шотландцы.)

Отредактировано Alan (2007-06-04 13:17:08)

Пес внимательно наблюдал за тем, что происходило на палубе. Мальчишка и тот каторжник, которого Анна-Мария явно хорошо знали, о чем-то разговаривали в полголоса. Когда до Лерра долетали обрывки слов через ветер и дождь, он ничего понять и не мог. Почему-то ему казалось, что мальчишка тоже имеет какое-то представление о этом мужчине, у которого, кажется, были проблемы со зрением. Боцман только нахмурился, сведя на переносице черные брови и едва не упал от очередного толчка корабля, отвлекшись на эту странную парочку. Пес выругался в полголоса и налег на штурвал, выравнивая курс на Тортугу. Он вздохнул и сказал сам себе, что сейчас не время отвлекатся на кого-то.

Джон подставил ладонь под дождь.
- Я помню зеленые луга, серые скалы и бесконечную водную гладь за обрывом. И когда вдруг солнце скрывается за тучей и тут же начинается ливень. Старый дом, но он пуст. Замок на холме - с бойницами, узкими окнами и флагами на башнях... - он задумался еще о чем-то.
- Черные паруса, какой-то собор... но это скорее обрывками. Видения на секунду.

Элан продолжал сидеть и думать о былом, конечно воспоминания придавали сил и поднимали настроение. Элану казалось, что он вернулся домой, что все хорошо и нет никаких забот, он чувствовал, словно бежит по лугу, трава нежно щекочет пятки, а роса заставляет проснуться еще спящие уголки души мальчика, светит утреннее солнце, где-то поют птицы, где-то вдали народный оркестр играет его любимые песни. Он снова видел себя, маленьким. Резвый детский, беззаботный и счастливый смех наполнил его память и сознание, лица друзей, всех, всех без исключения… Рыжеволосый, весь в веснушках, курносый Дилан, рядом с ним его младший брат, такой же рыжий, словно солнышко, маленький и всегда забавный, улыбался утру, сзади раздался смех Мери, дочка местного сапожника, несмотря на тяжелую жизнь всегда добрая и радостная, рань Элан был влюблен в нее, как бы это странно не звучало. А вот братья О’Гайнеры… Брюс, Дэвид и Артур. Все просто альбиносы, волосы белые, как снег, глаза небесно-голубые, всегда искренние и глубокие. Элан повернулся, а вот его брат, лежит на траве и щурясь смотрит на небо, на его устах играет блаженная улыбка, ветер колышет старую, рваную рубашку, грудь ровно вздымается. Все вокруг продолжал наполнять детский смех, где-то что-то сверкнуло, мальчик снова обернулся,… теперь они были на речке, брызгались водой, кричали, резвились, бегали по берегу его брат фехтовал с Брюсом, а Элан сидел рядом на песочке и улыбаясь, и прикрывая глаза от прекрасного утреннего, летнего солнца смотрел на них, и мечтал стать таким, как его брат. А вот они в тот же день, в легкий, летний дождик, босиком, сквозь все то же поле бегут куда-то к обрыву, младшие играют в салки, старшие спорят о кораблях, а Эл стоит на краю обрыва и смотрит вдаль… там бирюзовое море, стелется вплоть до горизонта, и сливается с небом, такого же цвета, и создается ощущение, что вода льется с неба, Корабли, появляющиеся и уплывающие, крики ребят, макающих парусникам и что-то громко им кричащих, руки брата, заботливо и крепко сжимающие его плечи, наверное, оберегавшие его от неосторожного шага, падения с обрыва и смерти. Мальчишка улыбнулся. Узкая тропинка, они спускаются на берег, в самом конце Мери спотыкается, и они оба скатываются вниз, в воду, содранные коленки, локти, слезы, улыбки и счастье. Они сидят на берегу и море ласково набегая волной, омывает их ноги. Ее прекрасные, большие, зеленые глаза, каштановые волосы, заплетенные на затылке в национальный пучок, курносый, в веснушечках, носик. Загорелое личико и милая улыбка. Она заботливо вытирает с его щеки кровь, а он рассказывает ей о смелых моряках, и защитниках Ирландии, о путешественниках, первооткрывателях, кораблях, морях и дальних странах. О пиратах-головорезах и о пиратах-добряках. О том, как где-то, на краю света, вода падает вниз, образуя огромный водопад, там всегда светит солнце, много брызг и неповторимая радуга, и кажется, что она огибает весь мир, и нигде нет ничего плохого, там все счастливы. Там нет  начальников и подчиненных, нет смерти, боли, горя, несчастий, катастроф, там всегда прекрасно и тепло.
А вот уже и вечер. Солнце печет не так сильно, он лежит на песке, заложив руки за голову и грызет какую-то соломинку, она лежит щекой у него на груди, и они говорят о науке, что-то придумывают, немножко спорят, обсуждают медицину… Потом они идут по бережку,  держа друг-друга за руку, она нашептывает ему на ухо всякие интересные, детские сплетни, а он, улыбаясь, смотрит на нее и с интересом все это выслушивает.
Люди, живущие на берегу, оглядываются на них, жены заботливо обнимают детей и мужей, глядя им вслед, а они все идут и идут. Где-то, оставшийся далеко позади брат кричит ему, добрым голосом.
Элан! Нам надо будет вернуться до полуночи! Не долго! –
Мальчик снова улыбнулся и слегка повел плечами.
Вот они стоят на пирсе, два маленьких, но очень близких существа, обнимают друг-друга, клянутся всегда быть вместе, любить только друг-друга, он обещает жениться на ней, когда вырастет. Обещает, что у них будет свое поместье и много красивых, как мама, детишек. А она обещает ждать его все это время. Ждать столько, сколько потребуется.
Они вместе и остальное не важно. Это любовь, и пускай ее испытывают дети, еще не познавшие всей жестокости этого мира, и пускай у них впереди много трудностей, пусть их ждет долгая разлука, Элан мысленно дает себе клятву, даже с того света он вернется в Ирландию, к Мэри, что жениться. И они будут вместе всю жизнь, до глубокой старости, и умрут в один день и будут вместе лежать в могиле. И они, и их дети, дети их детей, и весь их род будет честен и счастлив.
А вот уже год спустя, они с братом бегают в порту, но это уже не Ирландия, это Белфаст.
Вот они дерутся с местными мальчишками и потом сидя на пристани и считая синяки, едят ворованные яблоки. Вот матросы объясняют им как натягивать паруса, рассказывают о кораблях. Один из них имел привычку хватать Элана за нос, когда в особо важные моменты, мальчишка отвлекался на какую-нибудь ерунду, и пугал Дэйви Джонсом, отчего мальчишка прижимался в плечу брата и вся компания раздавалась добрым смехом. Вот они с братом бегают по городу, гоняют собак. Потом перед глаза появилась менее приятная картина, заставившая совесть Элана кусаться и царапаться с сумасшедшей силой. Один торговец, у которого хулиган-Элан украл карту, нагнал его брата, помогавшего мальчишке убежать и спрятаться, и засек его до потери сознания, прямо на улице при всех, раздев при этом до гола. Как потом какая-то старушка обрабатывала раны его брата, а мальчишка, ревя и без конца извиняясь, помогал ей. Как в этот же вечер они сидели на берегу и разговаривали о планах на будущее. Его брат сказал ему, что он убежит, наймется на корабль и уплывет. Элан не отговаривал его, а лишь без конца спрашивал, куда он хочет попасть и снова и снова просил брата рассказать какую-нибудь байку о бравых пиратах, а потом, навострив уши, а раскрыв до предела свои искренние и тогда еще совсем детские, мальчишечьи глаза слушал его с невероятным интересом и не смел перебить. Как потом они играли в салки в порту, убегали от пьяных матросов, кричали пиратские песни, а взрослые недовольно бурчали себе под нос, что растут еще два любовника Джека Катча.  Потом дали клятву, когда-нибудь снова увидеться, скрепив ее кровью, расписавшись на старом куске паруса, и зарыли на берегу, прикрыв это место крестообразным камнем. Как потом пошли в порт, как его брат напрашивался на все корабли вподряд, и его никуда не хотели брать, потому что он был очень худым, и все боялись, что он просто не выживет. А потом один старый моряк, заметив чуть ли не ревущего от отчаянья мальчика подошел к ним и положив руку его брату на плечо, сказал что берет мальчика к себе на корабль помощником лекаря. Как потом светились счастьем глаза мальчишки. И как прощаясь вечером на берегу, они сидели на песке и рассказывали друг-другу страшилки, байки о Карибском море, пугали страшными Англичанами.
А потом вместе неожиданно запели…
Знакомый мотив побежал в голове у мальчика, он начал барабанить пальцами по палубе, настукивая тот самый мотив и улыбаясь, и снова тихо, мелодично и красиво запел:

Before an appointment, my dear.
Before an appointment – thousand one times.
Ships swim from native land,
From those, who will wait us.
On dangerous ways, on salt seas,
We will go round the ball of earthly.
And one hope living in me –
To see our house again.   
Earth is great and seas are salted,
But forever you in a heart my.
And one hope living in me –
To see our house again.
Our ship went away far, you – at home, ashore.
But letters I will you write 
So often, as soon as able.
I will tell in letters, my love, that in a heart my,
That one hope living always –
To see our house again.   
I will say you in letters, my love:
You forever in a heart my,
And one hope living always –
To see our house again.   
A gale rose fierce, a wave gets up Sky-high,
Through the night long wind carries us
And to pieces tears cordages.
Neither stars nor moon above a mast, 
Not evidently in darkness nightly.
But one hope living in a heart –
To see our house again.   
Neither stars nor moon above a mast, 
You forever in a heart my.
And one hope living always –
To see our house again.
A gale rose fierce, a wave gets up Sky-high,
Through the night long wind carries us
And to pieces tears cordages.
Neither stars nor moon above a mast, 
Not evidently in darkness nightly.
But one hope living in a heart –
to See our house again.   
Neither stars nor moon above a mast, 
You forever in a heart my.
And one hope living always –
To see our house again.   
But bore we outlived,
And I stand on earth.
Now toast my – for a bank native
And for love my.
Merrily an ale glitters gold,
We will begin to the sing Merrily.
And drinking away penny last –
Again in a sea will go away.   
Ljubov my – I toast you.
You forever in a heart my,
And one hope living always –
To see our house again.

(пардон за мой кривой английский, кому тошно читать – вот перевод:
«До свиданья, моя дорогая.
До свиданья – тысячу раз.
Плывут корабли от родной земли,
От тех, кто ждать будет нас.
По опасным путям, по соленым морям,
Мы шар земной обойдем.
И во мне жива надежда одна –
Увидеть снова наш дом.

Любовь моя – я пью за тебя.
Ты навеки в сердце моем,
И вечно жива надежда одна –
Увидеть снова наш дом.» )

Элан улыбнулся еще раз. Он видел брата, которые оставил ему свой кинжал, перед отплытием, как он поднялся на палубу и потом еще долго стоял у борта и махал Элану рукой, а Эл, улыбаясь, кричал брату, что он найдет его где бы то ни стало, и обязательно позовет на свою свадьбу с Мэри…
Как он до утра сидел на пирсе, и как в груди нарастала грусть и какая-то пустота, но вместе с ней, чувство, словно еще один человек стал счастлив, а значит, счастлив и Элан…
Да. Его брат уплыл. Но Ирландия продолжала радовать его, первое ограбление, первая драка, первые неприятности и первый раз он оказался на корабле именно в Ирландии.
А как бродил ночью по улицам? Среди пьяниц и убийц? Как был свидетелем жестокой расправы, когда какого-то старого мужчину, видимо из знатного рода, долго и безжалостно избивали бандиты, а потом медленно отрезали ему пальцы, а после – голову.
Возможно именно то, что Элан был свидетелем этой картины, поселило в сердце этого подростка холод и закрытость от мира. Но все то была лишь маска, за которой скрывалось доброе и ранимое сердце. Как он бежал домой, узнав, что пришло письмо от брата? Единственная весточка, за все время, как он хотел поскорее его прочитать, как упал недалеко от дома, от подножки недруга, как расшиб в кровь колени и подбородок, но поднялся, и словно не заметив этого, прибежал и читал письмо, на известном только им с братом языке. Его брат всегда говорил, что сам придумал этот язык, однако Элан с годами все больше в этом сомневался, а сейчас и вовсе не верил, ведь язык был японским.
А как за несколько дней до того, как повесили мать, он считал себя богом?... Мальчишка вспомнил и это… несколько недель стояла жаркая погода… Температура переваливала за 46, что очень необычно для тех мест. За, практически, 20 дней не было ни ветерка, ни дождичка… И как он, убежав из дома рано утром, отправился на дикий залив, какие прекрасные места он проходил, и что он видел? Как чуть не упал в обрыв, когда голову напекло слишком сильно, и какие ощущения были, когда он все же добрался до места!
В голове снова появились воспоминания. Все тот же луг, яркое, обжигающее, ослепительное солнце, которое не просто светило, оно… оно словно огонь, сжигало все на свеем пути, как песок под ногами раскалился так, что Эл не мог на него наступать вообще, и как потом сидел под обрывом, около моря, дуя на обожженные стопы, свернувшись в три погибели. Потом он встал, и врипрыжку побежал к воде, которая оказалась чуть ли не горячей, не смотря на то, что это было море… Элан лежал на воде. Одежда прилипала к телу, а вода омывала его, словно живительный бальзам, придающий силы и заживляющий раны. А потом, Элан видел, как небо медленно затягивалось тучами, становилось хмурым, злобным, опасным. Мальчишка помнил, что старики строго-настрого запрещали им купаться в такую погоду, особенно – если начиналась гроза. Мальчишка видел, как сгущались тучи, и чувствовал, как поднялся ветер. Жара  в мгновение ока сменилась прохладой. И вдруг, все ослепила яркая вспышка, а потом… Время словно замерло, на доли секунд, оно остановилось и перестало существовать. Все словно попало в черную дыру. Все материальное стало вдруг мысленным, словно  - астральным. Все ушло в забвение, в себе слышался стук сердца, все усиливающийся и усиливающийся, становящийся тверже, громче и отчетливей, а потом…. Из состояния забвения все выводил резкий, передергивающий  оглушающий треск, и не менее оглушающий гром…
И все словно оживало, просыпалось после спячки, навстречу живительному бальзаму, дарованному Богом с неба. На губы мальчика упала капля, он слизал ее… пресная.
Báisteach (дождь) – пронеслось в его голове… Затем еще одна капля упала на веко, следующая – на нос. И вот их уже десятки… сотни, тысячи, миллионы, НЕТ… миллиарды или же несчетное количество с бешеной скоростью мчится к земле, словно лекарь к больному, стараясь спасти его от прискорбной участи. Элан лежал на воде, закрыв глаза, дождь хлестал по всему, что было в зоне его прохождения. Вспышки молний озаряли небо, а раскаты грома пробуждали все вокруг. Все это продолжалось несколько минут, но казалось, что это чудо длилось вечность, и эта вечность была раем. Потом тучи на небе рассосались, и снова выглянуло солнышко. Прохладой было наполнено все вокруг, а в воздухе стоял неповторимый, приятный, чарующий запах озона. И после знойной жары это было самым лучшем подарком на свете. Природа проснулась, пробудилась от мертвого сна, и вновь стала радовать всех своей красотой.
Потом в памяти Элан бегло пронеслось повешанье матери, на которое парень даже не обратил внимание – привык, наверное, а потом …
Он стоял на борту корабля и смотрел на удаляющийся порт, в сердце поселилась какая-то странная боль. Он боялся, что больше никогда не увидит все это…
Зеленый остров медленно растворялся вдали, в то время, как наш Элан медленно приходил в себя, после путешествия по своей памяти.
Он открыл глаза – к тому моменту уже светило солнышко. Мальчик не знал, сколько он провел в таком состоянии, но внутренний голос ему подсказывал, что всего несколько минут,… но как они были прекрасны…
Невольно, Эйлэйн снова улыбнулся.

Катарина де Алькантре
Офф:
Ну простите. Это не я на форум народ не пускал.
Да.

Распределив работу Валентайн наконец присел чтобы передохнуть, все тело ныло от усталости, да и к тому же ему почему то стало трудно двигать пальцами левой руки, поглядев на нее Винсент понял что его железная перчатка понемногу стала ржаветь, все таки он носил ее уже не один год, оглядевшись чтобы удостоверится что никто за ним не наблюдает первый помощник снял перчатку, его взору предстала изуродованная рука, замотав ее своим красным плащом Валентайн поднялся на ют, отдыхать сейчас не было времени.

Винсент монотонно посмотрел на Анну-Марию  и ответил - ничего, просто ударил- затем Валентайн посмотрел на руку - ведь я не просто так ношу перчатку? - ему не хотелось чтобы кто-нибудь видел это уродство, парню хватало его нестандартного внешнего вида.- тело цвета бледно мертвецкого , черные губы и красные глаза, судьба не пожалела Валентайна и он не хотел пугать людей еще больше - не волнуйся. - серьезно и коротко добавил Винсент

Похоже выбора у него не оставалось и Валентайн послушно последовал за Анной-Марией, по пути готовясь к любой реакции капитана Винсент нахмурился, он не часто позволял эмоциям брать вех над самосознанием Валентайна, постоянное скучающее лицо раздражало многих, наконец добравшись до каюты валентайн прошел за капитаном.

далее каюта.

Катарина поднялась на палубу с целью позвать народ к обеду. на палубе было очень шумно, собралась толпа и девушка поднялась на капитанский мостик чтоб посмотреть сверху что там произошло, ибо продираться сквозь толпу матросов не очень хотелось. но сверху видно было лучше, хотя сразу Кат не поняла в чём дело

ОН САМ ВИНОВАТ!!! – Прошипел в ответ Элан.
Ложь!!! Наглая ложь!!! -  тут же отозвались матросы.
Вновь начался галдеж, хоть не такой и буйный и громкий, как прежде. Кто-то попытался поднять на Эла руку. Получил в пах, тихо-мирно свалился на палубу, застонав, однако мальчишку все же скрутили…